БИОГРАФИЯ
Rudolf Buchbinder is one of the legendary performers of our time. The authority of a career spanning more than 60 years is uniquely combined with esprit and spontaneity in his piano playing. Tradition and innovation, faithfulness and freedom, authenticity and open-mindedness merge in his reading of the great piano literature.
His interpretations of the works of Ludwig van Beethoven in particular are regarded as setting standards. He has performed the 32 piano sonatas in cycles all over the world more than 60 times to date and has continued to develop the history of interpretation of these works over the decades.
With the edition BUCHBINDER:BEETHOVEN, Deutsche Grammophon presents a complete recording of the 32 piano sonatas and the five piano concertos in the run-up to Buchbinder's 75th birthday in December 2021, thus creating a sounding monument to two outstanding Buchbinder-Beethoven cycles of recent times. Buchbinder was the first pianist to play all of Ludwig van Beethoven's piano sonatas within one festival summer at the 2014 Salzburg Festival. The Salzburg cycle was recorded live for DVD (Unitel) and is now also available on nine CDs.
The sensational cycle of Ludwig van Beethoven's five piano concertos came about during the 2019/20 concert season at the Vienna Musikverein. In celebration of its 150th anniversary, the Vienna Musikverein, for the first time in its history, gave a single pianist, Rudolf Buchbinder, the honor of performing all five piano concertos by Ludwig van Beethoven in a specially created series. Buchbinder's partners in this unprecedented constellation were the Leipzig Gewandhaus Orchestra under Gewandhauskapellmeister Andris Nelsons, the Vienna Philharmonic under Riccardo Muti and the Bavarian Radio Symphony Orchestra, the Munich Philharmonic and the Sächsische Staatskapelle Dresden under their principal conductors Mariss Jansons, Valery Gergiev and Christian Thielemann. All concerts were recorded live. The Musikverein cycle, released on three CDs in September 2021 on Deutsche Grammophon, is a historic document of these artistic summits and a tribute to Buchbinder as one of the most profound Beethoven interpreters of our time.
As a contribution to the celebrations marking the 250th anniversary of Ludwig van Beethoven's birth, Rudolf Buchbinder initiated a cycle of new Diabelli Variations. Following the genesis of Beethoven's epochal Diabelli Variations op. 120, Buchbinder succeeded in enlisting eleven leading contemporary composers of different generations and origins - Lera Auerbach, Brett Dean, Toshio Hosokawa, Christian Jost, Brad Lubman, Philippe Manoury, Max Richter, Rodion Schtschedrin, Johannes Maria Staud, Tan Dun and Jörg Widmann - to write their personal variations on the same waltz theme as Beethoven once did. The New Diabelli Variations were commissioned by eleven concert promoters worldwide with the support of the Ernst von Siemens Music Foundation and received their world premiere by Rudolf Buchbinder at the Vienna Musikverein before becoming a part of his touring programs in Europe, Asia and the United States. The project reflects Beethoven's work into the 21st century and impressively underlines the universality of his language across all borders.
Under the title "The Diabelli Project", Deutsche Grammophon released the world premiere recording of the New Diabelli Variations in March 2020 alongside a new reading of Beethoven's Diabelli Variations, which Buchbinder last recorded before in 1976. The double album marked the beginning of his exclusive partnership with Deutsche Grammophon. Also in 2020, a live recording of Beethoven's 1st Piano Concerto with Christian Thielemann and the Berlin Philharmonic followed.
Rudolf Buchbinder is an honorary member of the Vienna Philharmonic Orchestra, the Gesellschaft der Musikfreunde in Wien, the Wiener Konzerthausgesellschaft, the Vienna Symphony Orchestra and the Israel Philharmonic Orchestra. He is the first soloist to be awarded the Golden Badge of Honor by the Staatskapelle Dresden.
Buchbinder attaches great importance to source research. His private collection of sheet music includes 39 different editions of Beethoven's complete piano sonatas as well as an extensive archive of first printings, original editions and copies of the autograph piano parts of both piano concertos by Johannes Brahms.
As Artistic Director, he is responsible for the Grafenegg Festival, which has been one of the most influential orchestral festivals in Europe since its founding 15 years ago.
Rudolf Buchbinder has published an autobiography entitled "Da Capo" as well as the book "My Beethoven - Life with the Master." His latest book, "The Last Waltz," was published to coincide with the premiere of the New Diabelli Variations in March 2020 and tells 33 stories about Beethoven, Diabelli and piano playing.
Портрет
«Великий талант пианиста от природы» – портрет в версии Йоахима Кайзера
(С радостным оживлением): когда Рудольф Бухбиндер однажды в Мюнхенском отеле «Четыре времени года» встретил Фридриха Гульду, то между обоими артистами – которые высоко ценятся как пианисты – произошёл абсолютно характерный диалог. На вопрос Гульды, куда он идёт, Бухбиндер правдиво ответил: «На концерт, исполнять мой цикл Бетховена». Тут Гульда поинтересовался: «Скажи-ка, тебе Бетховен ещё не наскучил?» – на что Бухбиндер парировал: «Этот вопрос мне, честно говоря, абсолютно непонятен, так как я постоянно открываю что-нибудь новое в таких шедеврах…». Слишком скептические читатели посчитают это только формальным признанием, несмотря на то что Бухбиндер многократно высказывался таким образом в своей книге воспоминаний. «Разумеется, многими блюдами можно пресытиться. Но никогда нельзя „наиграться“ шедеврами фортепианной литературы, даже если ты их исполнял уже сотни раз», – сказал Бухбиндер однажды. Трогательно идеалистически звучит признание Бухбиндера: «Я стремлюсь к тому, чтобы в конце жизни пережить пик моей карьеры пианиста. Конечно, я не знаю, когда это произойдёт… Собственно, жаль. В моей профессии, по правде говоря, никогда ничего не достигают – всегда есть куда ещё расти».
Тот, кто долго и близко знаком с Бухбиндером, очень хорошо знает, что все эти утверждения – чистая правда! Мы с моим другом Рудольфом, которого я называю «Руди» провели вместе не один год; я вел его Бетховенский цикл – на фестивале в Шлезвиг-Гольштейне, Дортмунде/Бохуме, Нюрнберге… Это значит, что я вначале анализировал каждую сонату, при этом предлагая ему разнообразные цитаты. И затем, наконец, он исполнял произведение. Вот так, будто бы собственной кожей, я чувствовал, как сонаты постоянно совершенствовались, менялись в душе Бухбиндера и обогащали его. И прежде всего, сильнее всего менялся сам пианист, чьи пальцы рождали эти звуки. Главные перемены были в глубине и содержании. Каких свершений я при этом от него ожидал – я и сам хорошенько не понимал. Однажды, когда речь шла о «Большой сонате для хаммерклавира», op. 106, я проговорил почти 50 минут. Его же участие в диалоге отнюдь не сводилось к роли созерцателя, спокойно и задумчиво выслушивающего, как от него настойчиво требуют цитаты за цитатой: напротив, он все это время оставался напряженно внимательным, вел трудную внутреннюю работу, чтобы потом, когда наш дискурс исчерпал себя, наконец исполнить самую трудную сонату фортепианной литературы с начала и до конца.
На вопрос, почему великая музыка всю жизнь может привлекать исполнителя, при том что он и помыслить себе не может иной задачи, как «всего лишь» верно, без насилия над замыслом автора, претворить в жизнь его произведение, можно ответить следующим образом: в многозначительной и знаменательной классике скрыто богатство различных нюансированных душевных образов, посылов, переживаний и прозрений, о которых не понимающие ничего в искусстве современники даже не догадываются. Такая музыка является бесконечным резервуаром эмоционального опыта! Она учит нас воспринимать предметы все более утонченные, многогранные, разнообразные. Мендельсон был прав, когда однажды констатировал, что музыка не содержит определённых понятий и не принадлежит конкретному национальному языку. Ее звуки содержат в себе намного больше промежуточных оттенков чувств, чем в нашем языке найдется слов, чтобы их описать. Великий же пианист воспринимает их все.
Осилить задачи, поставленные произведениями традиционного искусства и «классического модернизма», Рудольфу Бухбиндеру помогают замечательные артистические и человеческие особенности. Прежде всего: он для меня является величайшим из природных пианистов, которых я только встречал в моей жизни. Ему никогда не приходится записывать аппликатур: его пальцы сами выводят за него даже самые трудные пассажи. Он может им с завидным успехом доверять. По этому поводу он говорит: «Существует три вида положений пальцев: то положение, которому учишься, то, которое рекомендуют коллеги, то, которое получается во время концерта. Глагол «получается» удивительно раскрывает то, насколько естественно функционирует природный талант Бухбиндера. Такой талант мог бы привести к легкомысленности. Однако этого не происходит, потому что исполняемые композиции для него слишком святы и слишком любимы. Таким образом, переходим ко второй особенности: Бухбиндер изучает уртекстовые изданния с полным уважением и педантичной аккуратностью, ищет и находит ошибки, ничего не принимает как данность. Его, возможно, самая важная, но никоим образом не самая феноменальная и впечатляющая третья особенность: он совершенно свободен от любой манерности. Этого музыканта едва ли можно заподозрить в какой бы то ни было «манере» игры, отыскать у него какой-нибудь «пунктик» или «приемчик», выставляющий личность исполнителя на первый план в ущерб самому произведению. Его интерпретации исполняемых вещей – когда он, например, с особой проникновенной певучестью выводит свои пассажи, играя концерт Моцарта или когда, во время драматического диалога при анданте в концерте Бетховена соль-мажор, он как будто медлит какую-нибудь сотую долю секунды, прежде чем вступить со своей фразой, и без того исполненной щемящей сердце боли, в которой от этого промедления открываются новые грани тоски, страха, горя, – всё это всегда идёт от знания дела. Его стихийная свобода от любой манерности в музыке, которая так идет ему как музыканту, делает его чувствительным к легким или же грубым «перегибам» некоторых его коллег. Так, с тех пор как Святослав Рихтер однажды опрометчиво замедлил темп исполнения большой сонаты Шуберта си-бемоль мажор, чтобы придать ей больше экспрессии, этот прием чуть ли не вошел в моду: исполнители стали форсировать печальные фразы анданте у Шуберта как адажио или даже как ларго, чтобы подчеркнуть их депрессивность. Однако эти поборники фортепианных адажио не дают ясного ответа на вопрос о том, как их стиль исполнения соотносится с собственной правдой Шуберта. У него в этом месте – именно понурый шаг анданте, который не может быть ни тяжёлым траурным маршем адажио, ни патетическим ларго – и именно это ощущение безысходного отчаяния глубже всего задевает за живое. В этой ауре депрессивного «шатания» должны начинаться первая песня «Зимнего путешествия», вторая часть Большой до-мажорной симфонии («Andante con moto»), а также средние части Большой сонаты ля-мажор (DV 959) и таинственная соната си-бемоль мажор (DV 960). Только медленная соната до-минор (DV 958), которой Шуберт, очевидно, сознательно подражает Бетховену, фактически является типом одного из тех адажио в ля-бемоль мажоре, которые охотно сочинял молодой Бетховен.
При перечислении замечательных особенностей Бухбиндера я, возможно, забыл самую большую редкость: у него абсолютно отсутствует тщеславие. И в этом нет никакой деланности, его скромность – вовсе не поза, принятая по соображениям приличия. Просто он не может иначе. Чужды ему и церемониальная надменность, и нелепая манерность знаменитости. Он отвечает по-деловому и дружелюбно. Конечно, он охотно спорит о том, действительно ли это справедливо, сопоставлять современную легкую музыку, поп музыку и традиционную, «серьезную» музыку как равноценные формы развлечения. Конечно, на свете встречаются как достойные восхищения образцы лёгкой музыки, так и невыносимо скучные симфонии. Но на соответствующие качества и недостатки самой музыки это никак не влияет. Великие образцы музыки прошлого напитаны духом неповторимой истории языка серьезной музыки, чья утонченность и разнообразие формировались веками. Месса Баха си-минор хранит в себе огромную историю церковной музыки, Соната Бетховена op. 110 своей речитативностью и отсылкой к ариозо из «Страстей по Иоанну» обнаруживает глубочайшие исторические корни, и то же самое происходит в «Мейстерзингере» и «Парсифале» Вагнера. Эффектные шлягеры и саундтреки к фильмам, сколь бы удачными они ни были, имеют абсолютно другое качество. Или нет? Я с удовольствием подискутировал бы об одном высказывании Бухбиндера: тот, кто играет Баха на фортепиано фирмы Steinway, ни в коем случае не должен пытаться играть на современном фортепиано исторические произведения.
Последний вопрос: в чем же, собственно, коренится этот страх Бухбиндера перед собственными записями, что он абсолютно не может, не желает, слушать их, после того как они выйдут? Идёт ли при этом речь о нечеловеческом отсутствии тщеславия? Или он боится, что его свободно струящееся искусство вдруг отнимется у него, как только он станет лицом к лицу с ним, заглянув в музыкальное «зеркало»?
Joachim Kaiser (2004)
